Полдень. Кто - то только собирается вставать с мягкой кровати, кто - то встал чуть пораньше, ну, а некоторые принялись за тяжёлую работу с самого утра...
Крестьянки испытывали жуткие боли в своих коленях, но старались не обращать на это внимание, а тёрли и тёрли белоснежные ступеньки лестницы. Губки, что были в их мокрых ладонях, уже давно исчерпали себя в грязной пене. Но измученные девушки не отвлекались ни на что, ведь рядом была Патемне, которая внимательно следила за всеми. Её ядовитый взгляд словно пролезал в их чистые души, резал их спины без ножа. А когда она физически прикладывала свои усилия, терпеть это было невыносимо.
— Лучше трите, лучше! — прикрикивает она, обделяя завистливым взглядом ровные спины своих слуг, — не отвлекайтесь!
Они работали бы лучше, если бы этой противной женщины не было рядом, и если бы она хотя бы молчала, а не раскрывала свой грязный рот. Но они не могут позволить себе что - то подобное, чтобы она наконец - то испарилась куда - нибудь, забыть о ней. Ведь это было крайне невозможно.
— Я что сказала?! — она резко подошла к одной из девушек, и взяв её короткий хвост в кулак, рванула на себя, — не смей поворачиваться!!
Юная розоволосая оторвалась от своей работы, убийственым взглядом наделив женщину гневом. Та обратила на это внимание, и всё ещё мучая другую, рявкнула:
— Хочешь провести ночь в подвале вместе с ней?! — её кулак резко опустился, юная особа ударилась затылком об жёсткий, мраморный пол, горько зарыдав. Одна из крестьянок подошла к ней и принялась успокаивать, вместе с этим пытаясь избавить её от мук и вытащить волосы из кулака, на что сама Патемне не обратила никакого внимания, даже ничего и не почувствовав.
— Все вы проведёте эту ночь в подвале!! — взвизгнула старуха, — и даже те, кто усердно работал!
— Нечего бить нас за малейшее повёртывание головой, — возразила девица с розовыми волосами, резко встав в полный рост, показывая женщине своё величие над ней. Та не осмелилась проявить свою силу ещё раз, но с её уст сорвалось лишь одно единственное:
— Две ночи в подвале.
После этого, она развернулась ко всем девицам спиной и удалилась в неизвестном направлении. Но они догадывались, куда именно: либо в насыщенную едой столовую, либо в кабинет Цатайло.
Проследив за тем, чтобы надоедливая старуха исчезла, все разом кинулись к пострадавшей и принялись её успокаивать. Те, кто мог, пробрались в медицинскую комнату, чтобы достать всё нужное. Другие тайком следили за тем, чтобы их заклятый враг не вернулся. Харуно опустилась на колени перед подругой и с сожалением смотрела на неё; по затылку той медленно текла струйка крови, слёзы лились по щекам, которые Сакура старательно стирала своим указательным пальчиком.
— Ей всё вернётся, — пытается она её успокоить, — всё будет хорошо...
— Нет, Сакура, — обрывает её другая девица, в руках которой находится белая вата, — никогда уже не будет этого «хорошо». Мы просто должны принять эту ужасную участь, какой бы она ни была. Мы не вправе её изменить.
Девушке пришлось согласиться с утверждением подруги о всей их жизни; им и вправду ничего не светит, кроме этой мучительной жизни в вечной уборке в огромном особняке. А самое главное это было то, что даже не они выбрали такую участь: это решили за них. Решили причём не высшие силы, а те, кто был им равен по своему проживанию на этой планете. Просто, так получилось, что они были богаче, популярней, известней. Но не красивей душой, и возможно, за это их любили и слушали их приказы и законы, которые издавали эти наглецы. Сами же им они не следуют, но приказывают тем, кто не богатый, не популярный, не известный. Одним словом, они навязывают это нищим. И это всегда будем самым главным на этой планете.
Юные девицы почти на носочках неслись с медикаментами к сидящей на коленях пострадавшей, которая была окружена успокаиваниями, заботой и лаской со стороны других крестьянок. Её рану, из которой сочилась алая струйка крови, стали немедленно обрабатывать, этим постепенно останавливая кровотечение. Из уст той иногда доносились всхлипы и вопли.
Харуно, сжимая хрупкую ладошку юной девицы в своей, лишь пристально смотрела ей в глаза, нутром ощущая себя ничтожеством во всех смыслах. — Сакура... — скуля, произнесла её подруга, — мы... Мы умрём в этих муках?
Заплаканные глаза уставились на розоволосую красавицу, ожидая ответа. Что она могла ей ответить? Она хочет верить в лучшее, но всё решает только их судьба, их выбор, их поступки. Она не может предугадывать будущее, знать, будет ли у них оно светлым, или тёмным. Остаётся только догадываться...
— Надейся на лучшее, — на её бледном личике появилась еле заметная улыбка, и она старалась передать этой особе свою веру и надежду в лучшее. И это получалось очень хорошо. Слёзы перестали течь, а поскуливание прекратилось, с раной расправились и посоветовали время - от времени носить с сотой вату, чтобы в случае чего прижимать с незащищённому кожей месту.
Как - никак, а бабка была на редкость пакостной и завистливой. Что увидит, так и возьмёт к себе и выдаст за своё; увидит красивую бабу, — засмеёт и распустит о ней самые грязные слухи. А самое главное — это то, что никто ей за это ещё и слова не сказал отвратительного. Ходит и живёт себе счастливо, унижая тех, кто этого не заслужил, и витает в удовольствии от марихуанны Цатайло, когда этого не заслужила она. Но никто не мог ничего сделать такого, что остановило их совместное и хорошее проживание. Все просто терпели её оскверняющие слова, но не подавали на это виду. А крестьянам, что были в цепях и унижениях в их доме на всю свою жизнь, и подавно ничего не могли сделать. За их непослушание карали самыми развратными и отвратительными способами. Кое - кто это уже испытал, а кто - то ещё нет. Но и их, видимо, судьба долго ждать не собирается, будь то психи или срывы. *** Четыре юных девицы ухаживали за созревшими цветами в красивом садике, посередине которого стоял фонтан, точно с самой чистой водой на всём белом свете. Так и хотелось бы испить его воду, а если лучи солнца попадали на неё, отражая в ней блески и звёздочки, которые появляются в глазах, то водичка была просто неотразима. Сакура спокойно срезала завядшие лепестки кустов, иногда отвлекая свой взор на пролетавших мимо птичек, голос которых так и запоминался в голове. А чтобы не скучать, крестьянки иногда болтали о чём - нибудь, чтобы не чувствовать тоску с затёкшими пятами.
— Как думаете; когда - нибудь этот кошмар кончится? — задумчиво спросила Такaйя, поливая многочисленные кусты.
— Если Цатайло найдёт себе другую, то я уверена, что она от него так просто не отвяжется, — усмехнулась Уйрин, — сначала поимеет с него пол имущества, и даже тогда не даст любовничкам расслабиться.
Все хором, расслабившись, рассмеялись от только что сказанного. Время было то ещё, поэтому это выглядело очень даже смешно, несмотря на то, что вряд ли шутка здесь была уместна. Харуно обратила внимания на один бутон, который совсем не был похож на остальных; он был ещё молодым, явно, младше всех. И это заставило немного призадуматься красавицу. Положив локоть на колено, она задумчиво уставилась куда - то в сторону, и протяжно произнесла:
— А когда это произойдёт? — хмыкнув, и прислушавшись к окружающей её природе, она продолжила, — этому кошмару и вправду нет конца...
— Разве? — спросила Уйрин, даже и глазом не поведя, — всему есть конец. И только людям с животными и высшим силам его нет, а остальному есть.
— И как долго его осталось дождаться?
— Не знаю... Всему своё время...
В округе повисла тишина, а каждый начал заниматься своим делом, решив не отвлекаться ни на что. Ни у кого не находилось сил для болтовни больше, чем для работы; только они забудут про одну семечку, так придётся сгребать все снова и снова, пока работа не достигнет самого окончательного семени. И это удавалось не каждому до такой степени, что восемь рук за работой уж точно должно было быть, и это не обсуждалось.
— Девчонки!! — на пороге появился милый юноша, который так и норовился попасть в списки красавцев; его внешность много чего обещала о себе, словно он являлся Тарзаном или красивым индейцем из дикого племени; правда, если бы он был получше одет, что никак не осуществляемо, то он подавно стал бы знаменитостью. На нём лишь немного запачканная рубашка, такие же запачканные штаны и какая - то тряпка на верхушке головы.
— Что случилось, Котeкто? — поинтересовалась Такайя, — и чего так сразу орать?
— Дак там пришёл какой - то «Величака»! Вдруг нас заберут из этого поместья?! Там уже все собрались, идём! — он поманил в длинный коридор своих подруг, которые, переглянувшись, в ту же секунду рванули со своих законных мест вслед за юношей.
версия для печати
Дизайн
Главная
Твиттер
ВКонтакте
Почта
Правила и Политика
English
БорутоФан.ру
Александр Маркин
Анастасия Чекаленкова