Уходим, не зная, где умирают наши воспоминания. Наша жизнь — как один вздох. Наши слезы, наши страхи Не смогут больше ни о чем рассказать, Но мы хватаемся За лезвие наших желаний, Которые еще вчера беспрестанно проклинали.
В подземелье было душно. Сырость стен и пола не помогала справиться с этим. Эта духота въелась в кожу и, казалось, стала частью тела. Саске не просто было душно: его душа горела от боли и прочих чувств, что разрывали его на мелкие части. Вот он наконец-то в Конохе. Вернулся, как того хотели его друзья. Вот только воздух был ядовитый, и не менее ядовитые взгляды смотрели на него из темноты. Зачем он сделал это? Он же поклялся больше никогда сюда не возвращаться. В Конохе его больше ничто не держало, здесь не было силы, которая нужна была ему для исполнения цели. В душе не было того умиротворения, которое ему обещали по возвращению домой. Наверное, потому что дома давно уже не было. Он исчез много лет назад, оставив только пустоту на своём прежнем месте. Саске очень сильно запутался. Враги и друзья — все смешались в одну кучу и теперь давили на его сознание. Огонь из души медленно подкрадывался к горлу. Где-то там, наверху, боролись за жизнь его брата. А брата ли теперь? Этот человек сделал все возможное, чтобы растоптать и уничтожить узы, которые когда-то связывали их. Но не получилось. Узы остались, больно впиваясь в шею и с каждым разом душили, напоминая о своём существовании.
Саске, как сейчас помнил, вот он очнулся в бывшем логове Орочимару. Вокруг него не было никого, кроме лежащего рядом Итачи. Он лежал так спокойно, что у Саске что-то кольнуло в груди. Неужели это конец? Конец его смысла жизни? Но что-то было не так. Саске никогда не ощущал себя настолько отвратительно, как тогда. Словно кто-то вырвал из груди его сердце и поместил туда боль. Цель была достигнута, больше не будет больно и плохо. Но Саске ошибся. Он с трудом поднялся, игнорируя боль во всем теле, и посмотрел на брата. Такие родные черты: глаза; немного длинные волосы, которые он когда-то в детстве любил расчёсывать. Почему этого нет сейчас? Саске упал на пол. Будь у него голос, он бы кричал. Остались бы у него слезы, он бы плакал. Были бы силы, он бы бил руками по полу. Но ничего не было, только всепоглощающая пустота в грудной клетке. Разве именно это он должен чувствовать сейчас? Где легкость, где хоть какое-то чувство победы? Он не должен испытывать боль, не должен. Она умерла вместе с убийцей их клана. Саске считал так, он хотел в это верить, но не мог. В его сознание навсегда оставил свой отпечаток образ идеального старшего брата, который окрасился в красный цвет, цвет крови, пролитый им же. Сколько раз Саске просыпался от кошмара, столько же раз в его сердце зарождалась надежда, что ничего этого не было. Просто дурной сон, который можно было прогнать. Это глупо, но Саске до последнего верил в это. И эта надежда заново родилась в нем, заиграла новыми красками. Почему Итачи не убил его и не забрал глаза? Он же мог, ведь его сила настолько велика… Вместо этого он улыбнулся и сделал то, что всегда делал в далёком детстве. По-че-му? Единственный вопрос, на который Саске никогда не найдёт ответ. Он поднялся на трясущиеся ноги, поднял голову и замер. Итачи все еще дышал. Дальше все было, как в тумане. Пелена застелила глаза, и Саске, ведомый непонятным чувством, отправился в Коноху. Вместе с надеждой спасти своего брата, убийцу и предателя клана, но по-прежнему брата.
Он не помнил, как ему удалось уговорить Цунаде вылечить Итачи. Нет, даже не вылечить, а вырвать из цепких рук смерти. И главное зачем он это сделал? Саске сразу же кинули в подземелье, но Итачи забрали в операционную. Все боятся Учих и по-прежнему не считают их за людей. Саске не просто так изолировали от остальных. Старейшины чего-то боялись. Но самому ему было все равно. Он не понимал, зачем это устроил. Косвенно своими руками он спасал жизнь того, кого хотел убить этими же руками. Прямо настоящий парадокс. Наверное, Саске где-то в глубине души хотел верить, что Итачи не был причастен к той ночи. Что-то, что он пережил, было прекрасной актёрской игрой. Иначе Саске не мог объяснить действия брата. Конечно, очень глупая-глупая мысль, но она и успокаивала больной мозг. Саске сидел на сырой земле, чувствуя только сильный жар. Его не волновало больше ничего. Все свои переживания он привык запирать в себе под надежный замок, чтобы никто не узнал о его настоящих чувствах. Но эта тюрьма, выстроенная годами жизнь в постоянной боли, трещала по швам. Волнений не было, но зато было кое-что другое. Саске смял и без того мятую и грязную рубашку в области груди. Сердце болело так сильно, что хотелось воткнуть в него кунай, чтобы больше не мучиться. Но для Саске это не было выходом. Он должен здесь сидеть и ждать, пока к нему кто-нибудь не спустится и не расскажет, что произошло наверху. Но, кажется, Саске не хотел знать, что с его братом. Он просто хотел, чтобы он жил. Жил, невзирая на то, что сделал. Жил и мучился, вспоминал и никогда не забывал об этом. Саске до сих пор его любил, ведь он единственное, что осталось от семьи. Ненависть и любовь смешались в его теле, и Саске не в силах избавиться от этого ядовитого коктейля. Ни сбежать, ни спрятаться. Тупик.
Дверь наверху тихо скрипнула, но Саске даже и не обратил на это никакого внимания. Только когда над ним склонилась Цунаде, он понял, что вместо сердце у него образовалась чёрная дыра. Он поднял на нее голову и замер. У Цунаде было мрачное лицо. Она смотрела на Саске с большим сожалением. Он сначала даже и не понял, что происходит и почему на него смотрели так, словно жалели. Неужели что-то с Итачи? Саске моментально встал и уставился с немного безумными глазами на Цунаде. Та ничего не ответила, а лишь вручила ему папку, которую до этого держала в руках. Саске непонимающе посмотрел сначала на нее, а затем уже и на папку. Сердце пропустило, казалось, несколько тысяч ударов. Это было дело его брата времён службы в АНБУ. На папке большими жирными буквами было выведено «совершенно секретно». Саске трясущимися руками открыл первый лист и… ярость завладела им и затуманила разум.
Черт возьми! Итачи не виноват! Он не по своей воле сделал это! Как Саске не мог узнать этого раньше? Почему он ни разу не увидел подвоха? По-че-му? Неужели он был настолько слепым, что не заметил очевидного? Его брата использовали как хотели, будто он был их собственностью. Вместе с жаром к горлу подкатывал неприятный ком. Саске отказывался верить в происходящее, но держал в руках то, что указывало на невиновность Итачи. Как же так? Саске откинулся спиной на стенку, а папка упала по пол. Столько потрясений за несколько часов Саске выдержать не мог. Он посмотрел на Цунаде, но та не торопилась что-либо говорить. Зачем она ему это показала? Неужели проснулась совесть? За радостной Конохой в тени скрывалось ее истинное кровавое лицо. Боже, его клан взяли и уничтожили по прихоти Конохи! Клан унижали, презирали, а, когда созрели плоды, они просто уничтожили их. И сумели вызволить эту ношу на плечи тринадцатилетнего мальчика… Саске помнил, как Третий улыбался ему, как утешал и говорил, что деревня его семья. Зачем был нужен этот лживый манёвр? Хирузен не смог сделать ничего, чтобы защитить клан, а впоследствии и деревню. Не он ли говорил, что все в Конохе приходятся друг другу семьей? Как после всего того, что он сделал, Третий посмел смотреть в его глаза? Саске хотелось кричать от безысходности. Хотелось разорвать эту папку и сжечь.
— Мне жаль, — наконец произнёсла Цунаде, выводя парня из оцепенения. — Ты знал?
— Нет, — Саске отрицательно покачал головой.
Если бы он знал с самого начала, с того проклятого дня, то он бы не дал Итачи уйти. Он бы не допустил того, что настоящие убийцы и предатели спокойно разгуливают на свободе. Вот только что он мог, будучи ребенком?..
— Тогда почему…
— Я не знаю, — прервал Саске Пятую.
Действительно, почему? Хотелось бы ему самому знать. Итачи сказал ненавидеть его — он ненавидел. Сказал стать сильнее — он стал. Сказал убить его — он хотел этого. Однако не смог. Идеальная система дала сбой, и благодаря этому Итачи находился в безопасности. А так ли было на самом деле? Старейшины, Данзо, Третий — они не получили кару небесную. Да, Хирузен был мертв, но так и не искупил свою вину. А остальные живы, и вряд ли когда-нибудь хотя бы извинятся перед ним. Саске хотел пролить их кровь, украсить ею переулки квартала Учих. Тогда они найдут свое прощение.
— Твой брат в очень тяжелом состоянии, — Цунаде, казалось, знала, когда нужно начать говорить. — У него обнаружена сильная и, боюсь, смертельная болезнь. Мы делаем все, что в наших силах. Но он не хочет больше бороться. По моим подсчётам, болезнь должна была убить его еще несколько лет назад, но он почему-то до сих пор жив.
Саске осел на пол. Все тот же вечный вопрос по-че-му так и остался висеть в воздухе. Итачи умирал? Что вообще происходило? Кажется, все намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Саске всегда мечтал, чтобы Итачи умер. Точнее не мечтал, а думал так, потому что заботливый старший брат так сказал ему. Что теперь делать? Ситуация явно давно вышла из-под контроля не только у Саске, но и у Итачи. Судьба всегда любила издеваться над Учихами, а на этот раз ей было мало полного их уничтожения, и она решила наградить старшего неизвестной болезнью. У Саске начала кружится голова: он больше не знал, что делать и кому верить. Быть может, это все один из его дурных снов и сейчас проснётся. И все станет на свои места. По крайней мере в это верить хотелось.
— Я сделаю все возможное, — Цунаде присела рядом с ним и положила руку на его плечо. — Никто не уйдёт от наказания.
Саске горько усмехнулся. Пусть так и говорила Пятая, но скорее всего у нее ничего не получится. Если власть уничтожила целый клан, то одного человека стереть с лица земли труда не составит. Да и вообще с чего бы Цунаде ему помогать? Вдруг все это тщательно спланированный спектакль, чтобы подчинить Саске, одного из оставшихся в живых Учих, себе? Однако в его душе слишком давно прорастали семена сомнения и сейчас им дали волю. Происходящее было похоже на сладкую сказку, где оказалось, что никто не виноват и в дальнейшем все было бы хорошо. Но это не сказка, а режущая реальность, не жалеющая никого, кто встал на ее пути.
— Зачем Вы помогаете мне? — Саске посмотрел на женщину.
В его голове никак не укладывалась мысль, что ему впервые хотели помочь. Такое ощущение, что нельзя было раньше найти эту чёртову папку и вручить ему со словами «Вот смотри, Саске, Итачи не виноват. Он просто жертва обстоятельств!». Тогда бы ничего плохого не случилось. А так вся жизнь Саске, разделившаяся на «до» и «после», рассыпалась, словно песок, у него на глазах. То, чем он жил до этого, оказалось сплошной ложью. Можно ли среди всей этой лжи найти хоть частичку правды, которая не будет колоть? По своей природе люди должны страдать. Именно боль в качестве чувства отличала их от животных. Пока ты чувствуешь, ты человек. От этой боли так просто не избавиться, ведь она поселилась в тебе, оставив там, под кожей, свой горящий отпечаток.
— Не люблю несправедливость, — слегка улыбнулась женщина.
Саске хотелось ей верить, и он поверил. Он застал ее правление как Хокаге только в самом начале. Наверное, Цунаде говорила правду, поэтому стоило ей довериться и протянуть руку. Хуже быть уже не может, так ведь?
— Ты знаешь про его глаза? Боюсь, зрение спасти не удастся.
— Да, — он коротко кивнул. — Вы ранее говорили про болезнь. Откуда она?
Саске не был уверен, хотел ли он знать ответ на этот вопрос. Всю свою сознательную жизнь он думал, что его брат абсолютно здоров. А сейчас где-то там лежал и не желал бороться за свою жизнь. Саске больше не знал, что он чувствовал, кроме пустоты и жара. Все остальные чувства временно притупились. Речи Цунаде немного успокаивали, но только на время. Как только она уйдёт, Саске снова погрузится в размышления.
— Я не знаю, — сердце пропустило который удар за сегодня, — сделаю все, что в моих силах. Я помогу вам, Саске, не сомневайся об этом.
Дверь наверху вновь скрипнула, и на этот раз показались две тени. Цунаде отреагировала на их появление первая. Слегка улыбнувшись, она тихо сказала Саске: «К тебе кое-кто пришел. Об этом разговоре, кроме нас, никто знать не будет. Жди, как только появятся новости о состоянии Итачи, я дам тебе знать». После она встала, отряхнула одежду от пыли и забрала обратно папку, пока ее не заметили новые посетители. Саске никак не отреагировал на появление двоих людей, он только слабо кивнул на слова Цунаде. Она ушла, и где-то в груди стало тепло. Но это был не жар, а именно тепло. Так теплилась надежда. Саске поднял голову и увидел их — своих бывших/настоящих друзей.
Наруто и Сакура лишь с добротой на него посмотрели, ничего не говоря. Интересно, а теперь они счастливы, зная что вот он, растерянный, немного сломанный, но зато вернувшийся, перед ними. Их заветная мечта о возвращении Саске наконец-то сбылась. Ему неважно было, что они сейчас думали. Своим поступком он поставил на уши целую Коноху. Разве только гражданские остались в стороне, не зная целиком историю. Саске посмотрел на них в ответ. Он не ждал от них поддержки, каких-то других слов. Они зачем-то пришли, хотя их сюда и не звали. Если судить по словам Цунаде, то никто, кроме нее, в Конохе правду не знал. Но оставался по-прежнему вопрос: зачем ей это было нужно. Может быть, она не знала некоторые подробности о жизни деревни, потому что долгое время жила далеко, поэтому и откопала где-то злополучное досье. По крайней мере Пятая отличалась от Третьего. Она, наверное, хоть как-то пыталась помочь Конохе, которой управляла. Или он просто как обычно ошибался, и все не то, чем кажется. Саске слишком часто совершал ошибки. Настолько, что они стали неотъемлемой частью его жизнь. Он поверил Цунаде, но не исключено, что это очередная уловка. У Саске не было другого выхода — от нее зависела жизнь его брата. С Итачи теперь у них много тем для разговора. Например, почему не захотел рассказать правду? Вдвоём бы они точно нашли выход. Однако Итачи выбрал путь, где нет места для его младшего брата.
— Саске, — неожиданно подал голос Наруто.
Тот даже нервно дернулся. За своими размышлениями он уже успел забыть, что находился в подземелье не один, а вместе с его сокомандниками. Они так и не решались сказать что-нибудь, поэтому Наруто решил как можно скорее начать действовать. На это лишь Саске только поднял голову. Что он мог сказать на данный момент? С Цунаде он еле-еле поговорил, выдавливая из себя слова, а тут от него хотят нечто большее, чем просто ответы на вопросы. Было сразу видно, что тот, кто назвал его лучшим другом и чуть ли не братом (у Саске всегда вызывало это омерзение), колебался. От Саске что-то ждали. Скорее всего ждали элементарных объяснений его странного поступка. Жаль, что сам не знал объяснений.
— Ты как?
«Глупый вопрос, Наруто, подстать тебе» пронеслось в голове у Саске. И это была первая мысль, которая не приносила боли и жара. Зачем они сюда пришли? Просто посмотреть и узнать, как он? А разве не видно, что он сейчас никакой? У него нет желания говорить с кем-либо еще. Оставшиеся силы он потратил на разговор с Цунаде, который вызвал слишком много противоречий. Саске ничего не ответил, поскольку говорить ему было не о чем.
— Оставьте меня в покое, — еле выдавил из себя Саске.
И они послушали. Наруто сразу выбежал, скрипя зубами, что не было похоже на него. А Сакура немного задержалась, внимательно его изучая. Но потом тоже выполнила его просьбу.
Все мысли снова занял Итачи. Как он? Сумеет ли выжить? Саске не понравились слова Цунаде о том, что он не хотел бороться. Получается, что Итачи больше не хотел жить. Но почему? Саске не знал, как теперь относиться к нему. Раскрывшаяся правда только больше запутала его. В нем боролись две стороны: первая хотела помочь брату, кинуться к нему с распростертыми объятиями, а во второй играла обида. Неизвестность пугала. Саске совсем не знал, что будет когда вновь увидит Итачи.
Противоречивые чувства так и боролись в нем. И этой битве не было конца. Все только начиналось.